«Да! Три недели уже война шла в Германии, и все мы хорошо знали: окажись
девушки немки - их можно было изнасиловать, следом расстрелять, и это было
бы почти боевое отличие; окажись они польки или наши угнанные русачки -- их
можно было бы во всяком случае гонять голыми по огороду и хлопать по ляжкам
-- забавная шутка, не больше».
Если бы наши граждане читали Солженицына, то у них хватило бы ума и совести не позорить своих предков, таская их портреты в колоне «Бессмертного полка», во главе которой шествует Владимир Владимирович. Хотя, они свой позор участия в этом действе оправдывают тем, что Путин – отдельно, они с портретом своего предка – отдельно… «Котлеты- отдельно, мухи – отдельно». Но жрёте котлеты вместе с мухами.
Интересно еще то, что следственное дело самого известного страдальца от Сталина так до сих пор и не представлено народу для ознакомления. А чего так, господа? Покажите нам, с каким безобразным садизмом сталинский режим обошелся с фронтовиком, покажите, как следователь НКВД из пустяка сварганил ему «контрреволюцию» и заставил страдать 8 лет в застенках и лагерях. Или в том деле есть какие-то государственные секреты? Какие? Почему мы до сих пор не знаем, за что «неполживец» схлопотал срок?
Мы, действительно, не знаем этого. Сам Исаич такую версию приводит:
«Наше (с моим однодельцем Николаем В.) впадение в тюрьму носило характер
мальчишеский, хотя мы были уже фронтовые офицеры. Мы переписывались с ним во
время войны между двумя участками фронта и не могли, при военной цензуре,
удержаться от почти открытого выражения в письмах своих политических
негодований и ругательств, которыми мы поносили Мудрейшего из Мудрейших,
прозрачно закодированного нами из Отца в Пахана. (Когда я потом в тюрьмах
рассказывал о своем деле, то нашей наивностью вызывал только смех и
удивление».
Это примерно, как рассказ про голых полячек на огороде. Николай Виткевич (Николай В.), его еще школьный товарищ и фронтовой друг, тоже ничего конкретного не вспоминал, вот отрывок из письма Виткевича в АПН:
«Когда меня арестовали и задали вопрос о политических взглядах Солженицына, я характеризовал его положительно. Следователь советовал мне не защищать Солженицына, говорил, что мой друг дает обо мне показания другого рода, но я счел это обычным тактическим приемом и стоял на своем. Судили нас по отдельности. Солженицына в Москве, меня фронтовым трибуналом. Он получил за антисоветскую агитацию (ст. 58‑10) и организацию антисоветской группы (ст. 58‑11) 8 лет, я только по 58‑10 — десять лет. Меня не покидало ощущение, что я наказан неоправданно строго, но тогда я объяснял это фронтовым характером трибунала, суровостью военного времени. Ничего плохого о роли в этом Солженицына и думать не мог.
День, когда уже на свободе я увидел протоколы допроса Солженицына, был самым ужасным в моей жизни. Из них я узнал о себе то, что мне и во сне не снилось, что я с 1940 года систематически вел антисоветскую агитацию, что я вместе с Солженицыным пытался создать нелегальную организацию, разрабатывал планы насильственного изменения политики партии и государства, клеветал (даже «злобно» (!) на Сталина и т. д. В первый момент я подумал, что это опять какой-то «прием». Но не только подпись была мне хорошо знакома, не оставлял сомнений и почерк, которым Солженицын собственноручно вносил дополнения и исправления в протоколы, каждый раз при этом расписываясь на полях.
Ужас мой возрос, когда я увидел в протоколе фамилии наших друзей, которые тоже назывались лицами с антисоветскими настроениями и потенциальными членами организации, — Кирилла Симоняна, его жены Лиды Ежерец (по мужу Симонян) и даже жены Александра — Натальи Алексеевны Решетовской.
На допросах всех их Солженицын характеризовал как матерых антисоветчиков, занимающихся этой деятельностью еще со студенческих лет. Более того — этот момент непроизвольно врезался мне в память — Солженицын сообщил следователю, что вербовал в свою организацию случайного попутчика в поезде, моряка по фамилии Власов и тот, мол, не только не отказался, но даже назвал фамилию своего приятеля, имеющего антисоветские настроения».
Ничего про переписку. Позднее Виткевич ещё рассказывал, как ему следствие предъявляло какие-то документы, изъятые у Солженицына. Но не это самое странное.
Явно же – два подельника. Дело-то одно должно было быть! И судят обвиняемых по одному уголовному делу в одном суде.
Обвинение им обоим предъявлено по статье 58-10 (Солженицыну еще и пункт 11):
58_10. Пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений (ст.ст.58_2-58_9 настоящего Кодекса), а равно распространение или изготовление или хранение литературы того же содержания, влекут за собой -
лишение свободы на срок не ниже шести месяцев.
Те же действия при массовых волнениях или с использованием религиозных или национальных предрассудков масс, или в военной обстановке, или в местностях, объявленных на военном положении, влекут за собой -
меры социальной защиты, указанные в ст.58_2 настоящего Кодекса».
Меры социальной защиты по ст.58-2: «…расстрел или объявление врагом трудящихся с конфискацией имущества и с лишением гражданства союзной республики и, тем самым, гражданства Союза ССР и изгнанием из пределов Союза ССР навсегда, с допущением, при смягчающих обстоятельствах, понижения до лишения свободы на срок не ниже трех лет, с конфискацией всего или части имущества».
Даже «одиночное» дело по 58-10 в условиях военного времени почти гарантированная «вышка», а уж если «групповое» - никогда мир не узнал бы про писателя-неполживца.
Почему следователи особых отделов, занимавшиеся Солженицыным и Виткевичем, пошли на явное нарушение закона и не объединили их дела одним производством, чем спасли от сверхгарантированного расстрела двух придурков с капитанскими погонами?
Более того, на показания Солженицына относительно участия в антисоветской группе Симонян, Ежерец и Решетовской следствие плюнуло и растерло. Никого из этой троицы даже не допрашивали, их вообще следствие не заметило. Это, кстати, на фоне россказней про нквдэшников, которые выслуживались, стряпая громкие дела.
И почему дело Виткевича особисты отдали в Военный трибунал, а Солженицына из Пруссии этапировали аж в Москву, там вели следствие по нему и осудили решением ОСО на 8 лет?
Что за интересные заморочки?..
Journal information