На этом дохлом ките вся концепция «Большого террора» долго стояла. Она вначале всех историков устраивала. Но с годами выявлялась серьезная для ее устойчивости проблема – сочиняли всё второпях, поджимало время Перестройки, поэтому не озаботились подкреплением в виде «обнаруженных» в архивах соответствующих партийных документов, решили, что достаточно будет указать на несуществующие призывы Сталина к террору на февральско-мартовском Пленуме 1937 года. К 90-м годам советскому народу эти Пленумы и съезды КПСС настолько обрыдли, что никто не опасался массового интереса к их материалам. Прокатило.
Нужно еще учитывать, что отечественные идеологи и историки не сами изобрели этот «механизм», его идею они нагло спёрли у Роберта Конквеста, автора книги «Большой террор», вышедшей в конце 60-х годов. Только у Конквеста была война Сталина не с раскулаченными, а уже с колхозным активом. По Конквесту, Сталин боялся даже колхозного крестьянства и запугал его репрессиями в отношении председателей колхозов. В «Большом терроре» прямо написано, что в 1937 году были посажены чуть ли не все председатели колхозов и члены правления.
Понятно, что такую дурь можно было подсунуть иностранному читателю, но советскому, даже времен Перестройки, вряд ли. Поэтому в отечественной переработке идея Конквеста получила вид гонений на «крепких хозяев».
Кстати, Виктор Земсков считается специалистом именно в вопросе репрессий во время коллективизации, основные его работы в этом направлении написаны. Он в них также защищает Сталина от нападок либералов за эксцессы раскулачивания, перекладывая вину на партноменклатуру, как и его коллега по институту истории РАН Ю.Жуков, выступивший с альтернативной концепцией причин 1937-го года.
Идея «защиты» Сталина от либералов от института истории РАН (думаю, вы согласитесь, что его сотрудники, Земсков и Жуков, не «свободные художники») проста до безобразия. Я уже неоднократно писал – сам Сталин антикоммунистам не очень страшен, страшны идеи большевизма, которые он отстаивал. Если Сталина оторвать от большевизма, то таким «лейбом» можно вполне пользоваться в целях даже патриотического воспитания народа для нужд современного российского буржуазного государства.
Иосифу Виссарионовичу стали приписывать антимарксизм, ухватившись за высказывание в его последней теоретической работе, что не все положения Маркса о политэкономии капитализма применимы к социализму (степень бессовестности этой манипуляции осознаёте?), изобразили из него непонятного патриота-государственника, а противопоставили Сталину – партноменклатуру, больше того – саму коммунистическую партию, которую он мечтал отстранить от власти.
Законченный вид эта «защита» Сталина от либералов приобрела у недавно отдавшего концы историка Пыжикова в виде «сталинского большевизма». То, что сам Иосиф Виссарионович неоднократно прямо говорил о тождестве ленинизма и большевизма – неважно, правда? Разработки Пыжикова, к моему удивлению, были на ура восприняты нашей околоисторической швалью.
Нет, я не тому удивляюсь, что им пришелся по душе «сталинский большевизм». Удивляюсь бесстыдству остепененных научными званиями людей, которые на панихиде по Пыжикову называли его выдающимся ученым. После Пыжикова вряд ли чем меня можно удивить в плане отношения этих ученых-историков к исторической науке. Самого покойного, придумавшего извечную вражду между украинским и русским народами, сделавшему весьма много для разжигания ненависти к братскому украинскому народу, я могу охарактеризовать только одним словом – курва. Можете ругать меня за использование такой лексики, но других слов для Пыжикова у меня нет.
А близкая дружба с этой курвой отлично характеризует еще и любимца нашей левой полусбрендившей публики историка Евгения Спицына…
Journal information