У меня, конечно, есть версия того, что произошло в Кремле в ночь с 1-го на 2-е марта есть. Думаю, она снимает все противоречия и всё объясняет. Повторяю, это только версия, я мог что-то упустить. Могу чего-то не знать. Но из того, что я о тех событиях знаю, предполагать можно следующее.
Убийство готовилось заранее и готовилось людьми несомненно опытными и умными. Совершенно было так, что первое время ни у кого даже малейших подозрений смерть Сталина не вызвала. Предварительно МГБ было инициировано так называемое «дело врачей». Лечащие врачи Сталина, преданные ему люди, которые и других его соратников хорошо знали, были изолированы.
Сталин, кстати, стал подозревать, что там не всё чисто. И «дело врачей» было прекращено не по инициативе Л.П.Берия. По инициативе И.В.Сталина из комсомольских работников бывший следователь Н.Н.Месяцев был снова направлен на следственную работу в МГБ, ему было поручено разобраться с врачами, и он установил следующее, о чем в 2010 году рассказал в интервью «советской России»: Обнаружив, что следователи Рюмина политиков «путают», именно Сталин, Маленков и другие настояли на проведении тщательной ревизии следствия. И послали «комсомольцев». 13 января было сообщение об аресте врачей, а 19 января наша бригада уже приступила к работе. К середине февраля наше заключение было однозначным: «дело врачей» сфальсифицировано, врачи невиновны, их надлежит освободить. Доложили С.Д.Игнатьеву, он информировал Политбюро. Никакого обвинительного заключения по «делу врачей» в материалах следствия я лично не видел, ничто не указывало и на «готовящуюся депортацию».
Врачей нужно было выпускать, поэтому убийцы стали спешить. Выбрали день 1-го марта. Воскресенье. 2-го марта был уже понедельник, рабочий день, поэтому Сталин остался ночевать не на даче, куда на выходные выезжал, а вернулся на квартиру, чтобы утром не терять лишнее время на переезд.
На квартире Сталин, как всегда, работал до 3-х часов утра, это был привычный для него график. Примерно в это время ему позвонил министр госбезопасности Игнатьев и попросил принять по весьма срочному делу, доложить о котором мог только лично. Пришел Игнатьев не один, а с группой «товарищей», которых он, как непосредственный начальник охраны, мог свободно провести прямо на квартиру Сталина. Этой группой товарищей Иосиф Виссарионович и был убит во время приема. Скорей всего задушен чем-то таким, что не оставило на шее заметной странгуляционной борозды. На удушение намекнула в своей книге Светлана Сталина, она так описала агонию: «Лицо потемнело и изменилось, постепенно его черты становились неузнаваемыми, губы почернели… Душа отлетела. Тело успокоилось, лицо побледнело и приняло свой знакомый облик; через несколько мгновений оно стало невозмутимым, спокойным и красивым».
Тот, кто редактировал ее рукопись, старался сделать из Светланы свидетельницу смерти, но, подозреваю, она описала изменение внешности уже покойного отца. При механической асфиксии (удушении) лицо сразу и становится таким потемневшим от прилива крови, затем кровь уходит и оно приобретает нормальный вид. Это вам любой судмедэксперт подтвердит.
Сразу после этого убийцы подняли шум, Игнатьев вызвал охрану, стал кричать, что Иосифу Виссарионовичу неожиданно стало плохо и он потерял сознание. Охрана была послана за врачами. Прибыли врачи и увидели труп. Игнатьев стал орать, что только что еще живой был. Стали пытаться реанимировать. Одновременно подняли ближайших соратников, поэтому Ворошилов очень рано утром и уехал к «заболевшему» Сталину. Когда соратники прибыли, « реанимационные мероприятия» еще продолжались. Объяснить, по какому поводу Игнатьев с «товарищами» оказались у Сталина ночью в квартире и что могло так взволновать Иосифа Виссарионовича, что у него подскочило давление и он потерял сознание – дело не сложное.
А врачи были подобраны заранее. Они были послушными Игнатьеву, ведь «врачей-убийц» еще не выпустили, остальные были этим делом запуганы. Что им Игнатьев выдал на инструктаже, при мертвом Сталине, то они и говорили прибывшим Ворошилову, Берия и другим: вызвали, Иосиф Виссарионович был без сознания, но живой, мы пытались реанимировать, но бесполезно…
Никто смерти не ожидал. Но и придраться сразу было не к чему. Такие случаи в жизни бывают нередко. Апоплексический удар. Нужно было срочно принимать решение, что делать дальше, как информировать народ. Решение нужно было принять быстро, в условиях шока. И тогда Игнатьев мог начать убеждать сталинцев, что если утром сообщить о смерти, то он не сможет, как министр МГБ, гарантировать в стране спокойствие. Возможны беспорядки и хаос. Люди могут не поверить в такую неожиданную смерть еще вчера здорового Вождя от естественных причин, будут всяческие провокации. К Игнатьеву присоединился и Хрущев. Еще некоторые члены Президиума. Решили пока народ в известность о смерти не ставить, объявить о болезни, а в это время срочно собрать Пленум ЦК. Пока члены ЦК будут съезжаться в Москву, пока будет готовиться пленум, нужно было публиковать информационные бюллетени о «болезни», дать людям привыкнуть к мысли, что Вождь может и умереть…
Journal information