Для меня было главное - выработать у собаки стойкий рефлекс на запах наркотика. В условиях Гродековской таможни- на запах таблеток эфедрина. Что бы в любой ситуации, в любое время при наличии этого запаха пёс автоматически начинал поиск, без команды «Ищи!». Что бы сам запах был для него командой.
К девяти месяцам (естественно возраст его я стал считать не с тех данных, которые в акте были, добавил два месяца) Гансик выправился, оформился в пса с великолепным для немецкой овчарки экстерьером, черный, с подпалами красивого, почти кирпичного цвета. Только росточком подкачал – сказалось трудное детство, 57 см в холке.
Единственным его недостатком, который не удалось полностью исправить, оставалась трусость. Да и рассчитывать на исправление травмированной психики щенка, если травма была такая серьезная, что каждый громкий звук вызывал у него панический испуг, было глупо. Я в первый же день обладания этой собакой понял, какую свинью мне подложил эта гнусная сука Лебедев. У меня даже возникало желание бросить всё к чертовой матери и уволиться из этого таможенного гадюшника. Уволился бы, если бы не упёртая натура. Решил назло главному кинологу сделать из пса человека.
И откорректировать поведение Ганса во многом удалось. Постоянные занятия, тренировки в самых разнообразных условиях, прогулки в людных местах, вдоль дорог с автомобильным движением… придали ему уверенности в себе, но обернулись неприятным побочным эффектом – он стал бросаться на людей.
Такая особенность поведения собаки позволяла окончательно реконструировать, так сказать, условия в которых пес находился до того, как попал ко мне. Мне, как старому заводчику, была знакома такая ошибка в содержании злобных ощенившихся сук: размещение их в вольерах, мимо которых часто проходил обслуживающий питомник персонал и просто посторонние люди. Сука, естественно, на людей реагировала, лаяла и металась по вольеру, попутно топча помет, и для щенков, которым перепадало, люди становились объектом опасности. Вырабатывался инстинкт: появление человека- боль (нога взрослой собаки на спине месячного щена – очень чувствительно)- человек – это опасность.
И с этой проблемой уже до конца справиться не удалось, единственное, что было достигнуто – Ганс стал относиться безразлично к людям, которые не обращали впрямую на него внимание. Но стоило человеку протянуть к нему руку – сразу бросок на неё. Даже если в руке колбаса. Бросок мгновенный, несколько раз мне удавалось его отдергивать буквально в миллиметре от руки, протянутой к моей собаке с лакомством или просто с намерением приласкать очень симпатичного овчаренка. К работе по поиску наркотиков на людях Ганс был непригоден. За укус служебной собакой пассажира, проходящего таможенное оформление, мне бы голову оторвали сразу.
Но поле деятельности кинологу и на грузовом направлении, и на багажном было обширным, было где работать и такой собаке…
На сборы кинологов летом 1998 года, проходившие на базе таможенного поста «Полтавский» я решил ехать с Гансом, спаниеля брать не стал.
Прибыло на сборы семь кинологов со своими собаками, поселились мы в штабе погранотряда, выделили нам несколько комнат, псы жили с нами же. Работали с собаками непосредственно на таможенном посту, там и грузовое направлении, и СВХ, и пассажиры.
Естественно, меня сразу начали за поведение собаки драть, как сексуально привлекательную козу…
Journal information